The Omy: «Всё, что пошло не так, как мы ожидали, — пошло именно так, как было нужно»

Прощаемся с октябрём под рёв гитар, саксофона и вокалиста фрик-рок-оркестра The Omy Игоря Волкова — новый выпуск Студии МТС Live уже сейчас можно найти у нас в VK и на YouTube. Ещё во время съёмок мы осознали, что разговор с такими музыкантами не будет уступать по энергетике их перформансам, а потому проявили стойкость и поговорили одновременно со всей группой (а это пять человек!). The Omy в полном составе рассказали нам, про что на самом деле их последний альбом, зачем учить свои партии и что нужно сделать, чтобы заслужить награду от щедрого слона. А начался разговор весьма по-хэллоуински:

Даниэль Измайлов (гитара): Это интервью проклято, господа.

— Давайте, несмотря на проклятие, попробуем расквитаться с вопросами. Начнём с такого: если последовательно двигаться по вашей дискографии, то может показаться, что вы так же последовательно сходили с ума. Последний альбом и вовсе представляет собой безумное, извините за молодёжный сленг, попурри. Почему вы решили не подчиняться соблазну делать что-то легкодоступное и более «нормальное»? Какой-нибудь рок бы играли.

Игорь Волков (вокал): Мы просто решили себя не мучить и выбрали попурри. 

Глеб Галдин (бас): Правда, хотели на втором альбоме уйти от этого попурри, но всё равно, видимо, в него скатились. 

Игорь: Да, мы скатились!

Илья Кручинин (барабаны): Это, знаешь, такая фиксация состояний. У нас в группе у всех разная жизнь, и это отражается на альбомах, выступлениях. Не помню ни одного концерта, где бы мы сыграли всё строго по вчерашним нотам — мы практически не повторяем ситуацию! Хотя сейчас, может быть, наши выступления стали более срежиссированными. Всё вокруг меняется, и мы меняемся тоже. 

Игорь: Ещё мне кажется, что мы перестали стесняться. Стали искреннее по отношению к себе и к миру. Кем мы себя чувствуем, так мы себя и ведём. 

— Какие у вас сейчас мысли по поводу своего первого альбома?

Даниэль: Это были такие пробы и ошибки. Как Илья говорит, дипломная работа. Но там тоже есть это наше стремление к эклектике.

Илья: «Я сыграю всю музыку, которую люблю»!

Даниэль: При этом наш первый диск сделан очень аккуратно, и вообще он вышел довольно красивым. В нём намного больше нежности, чем в том же «Слоне». Я тогда замучил звукорежиссёра — слал ему простыни текста.

Игорь: С инструкциями по каждому обертончику, по каждой частоте.

Даниэль: После чего добавлял: «Чувствуй себя свободно, делай что хочешь».

В «Слоне», наоборот, больше бесконтрольного. Он писался в таких условиях и ограничениях, что изначальный план быстро пошёл, так сказать, далеко и навсегда. Делали жёстко. За последние три сессии сведения мы успели поспать суммарно часа три. В общем, то, что мы сделали, специально не сделаешь.

Илья: Да, было много спонтанности. Радует, когда не трясёшься за каждый момент, а позволяешь событиям происходить самостоятельно. Так получилось с треком «Слон», который вовсе не был запланирован. В итоге заглавная песня альбома — это целиком и полностью импровизация. Причем не только музыкальная — импровизация самого разного толка, вплоть до приглашения Андрея Тарасова из «Источника». Это был в некотором смысле вынужденный момент, и он дал треку «Слон» какую-то его личную жизнь. 

— Это же какой-то творческий хаос?

Игорь: Определённо, точно, это он.

Илья: Ситуационизм! (форма искусства, результатом которой является не предмет, а пережитый в процессе опыт, — прим. ред.)

Сергей Храмцевич (саксофон): Да! Я считаю, что The Omy — это самый настоящий ситуационизм!

Игорь: Всё, что пошло не так, как мы ожидали, — пошло именно так, как было нужно.

— Подразумевает ли альбом «Слон» множество трактовок? Не могу не замечать «слона в комнате» из английской идиомы. 

Илья: Это что-то вроде «слона в посудной лавке»?

— Не совсем. «Elephant in the room» — так говорят про проблему, которую сложно игнорировать. 

Игорь: Может быть. Во время записи альбома мы думали над несколькими названиями, но в итоге поняли, что «Слон» — лучшее. Потому что оно массивное, монолитное. Слон везде пройдёт.

Илья: К тому же у нас музыка стала «слоновьей» совершенно. Но помимо этого в альбом заложено много различных смыслов. Мы стараемся их не педалировать и лишний раз не объяснять, что означают те или иные строки из песен. Так что нужно проявить определённую бдительность.

Даниэль: И тогда щедрый слон вас вознаградит. 

— А если я поискам скрытого предпочту что-то более приземлённое?

Игорь: А такое тоже присутствует в наших песнях. 

Илья: Тот же трек «Бабла» — это же просто заклинание, которое орётся всю песню. С помощью него мы выиграли грант на New/Open Showcase! Мы попросили бабла — нам его дали.

Сергей: На самом деле у нас не то чтобы очень много денег. Вот и просим.

— От слоновьей музыки мы пришли к простым и понятным потребностям. 

Илья: Так есть же статуэтки денежных слонов, к которым принято монетки класть. Мне тётя такую из Индии привозила. 

Даниэль: Так что всё связано на самом деле.

Глеб: Всё связано с деньгами! «Слон» — альбом про деньги!

Сергей: Про деньги, которые будут у нас.

Илья: В общем, мы работали не от ума, а от ощущений. Сделали что-то, и только сейчас пытаемся осознать, что у нас получилось.

Глеб: Но потихонечку получается. На прошлом концерте я стал врубаться, про что это всё.

Игорь: Хорошая новость!

Сергей: Я вот сегодня на съёмках партию к одному треку наконец-то выучил.

Глеб: Думаю, что неплохо знать свои партии — это помогает играть.

— Вы, тем временем, стали больше петь на русском языке. Это тоже идёт не от головы?

Игорь: Это идёт от меня, потому что меня раздражает петь на английском. Я ещё раз открыто заявляю это всем присутствующим! 

— Зачем тогда пел раньше и иной раз поёшь сейчас?

Игорь: Потому что могу: я умею разговаривать, мыслить и хорошо звучать на английском. Я иногда смотрю на нём сны, в конце концов. А вообще я как-то где-то вякнул, что это всё потому, что мы смотрим в сторону западной музыки. Мы ведь начинали с этого, правильно?

Глеб: Росли на западном контенте.

Илья: Ну в целом это действительно так. Первый EP и лонгплей — это, наверное, всё-таки ревизионерство к тому, на чём каждый из нас рос. Но чем дальше, тем сильнее хочется выкристаллизовать своё звучание. Не очень люблю все эти разделения — западное-незападное, традиционное-нетрадиционное. Просто есть некая наслушанность, ориентиры в голове. Может быть, западное влияние мы какое-то действительно испытываем.

Сергей: Илюх, ну что ты такое говоришь? Какое западное влияние мы испытываем? Тут журналист, он сейчас так материал и назовёт! Но, говорю, сейчас мы поняли, кто мы есть. Перестали бояться…

— Да, то, что вы перестали бояться западного влияния, я уже себе пометил. 

Игорь: В общем, думаю, что мы не будем полностью отказываться от английского языка. 

— В «Dope» он просто шикарно работает.

Игорь: Да! Так что придётся продолжать его использовать. Назло мне. 

Илья: Хочется поработать с вымышленными языками. Почему бы не сделать что-нибудь на эльфийском? 

Сергей: Давайте лучше один куплет на мордовском, а второй — на удмуртском? Остаётся решить, на каком напишем припев?

Игорь: На английском.

— Хорошо, что вы не отвечаете на мои вопросы на всех этих языках. Продолжим на русском: как возникли ваши сценические образы?

Игорь: Тут большое спасибо нашей команде: нашему менеджеру Кате, художнице по костюмам Элите…

Сергей: …которая почему-то на нас сейчас грустно смотрит. А Даня Кузьмин, наш звукорежиссёр, наоборот, улыбается. Прекраснейшие люди! 

Игорь: А если говорить о том, откуда оно всё появляется — фантазия, конечно же. 

— Быть может, вы создаёте персонажей на основе себя? Вот ты надеваешь кожаный пиджак и тут же становишься кем-то другим.

Игорь: К сожалению, я постоянно об этом думаю. Раньше меня с кем только не сравнивали: с Джимом Моррисоном (вокалист The Doors, — прим. ред.) или Игги Попом, например. Сейчас вот говорят, что мы косим под Rammstein. Мне кажется, это просто попадание в чьи-то ассоциации, намеренно мы никого не копируем.

Сергей: Лично у меня образ сварщика! А точнее — Мистера Нигилиста, сварщика после выходных. 

— Мистер Нигилист, вы играете примерно в миллиарде групп (помимо The Omy, Сергей Храмцевич работает с ГШ, «Интуристом», The RIG и многими другими коллективами, — прим. ред.). Как вам удаётся всё успевать?

Сергей: Всё просто — я везде и нигде.

Даниэль: Его все зовут, потому что у него есть вэн — удобно ездить в туры. 

Сергей: И потому что я умею играть на саксофоне. Ко мне тут недавно подошёл музыкант из одной очень известной группы — я не буду говорить, из какой, но вы все её знаете.

Глеб: «Ария»?

Сергей: Нет.

Даниэль: «Король и Шут»?

Сергей: Блин! Да нет! Короче, он мне говорит: «Поедешь с нами в тур?». А я такой: «Если я не играю в группе, то и в туры не езжу!». В общем, теперь им придётся для меня партию писать.

Глеб: То есть у «Арии» будет саксофон наконец-то?

Даниэль: Летящий вдаль беспечный сварщик…

— Остаётся только спросить, чего ещё стоит ждать от вас в дальнейшем и как далеко вы можете зайти ради искусства? Ну или ради бабла.

Даниэль: Мы тут немного отошли от теории и наконец-то занялись практикой. Так что, наверное, сейчас от нас можно ожидать чего угодно.

Беседовал Владимир Наумов