«Главное – не прятаться в кусты, когда оно придёт за тобой»: разговор с Алексеем «Пыльная Радуга» Румянцевым

9 декабря в Санкт-Петербурге и 10 декабря в Москве тверские гранжеры «Пионерлагерь Пыльная Радуга» представят программу «Худшее» — в неё музыканты «отобрали худшее из того, что есть» (цитата). Мы отважились на разговор с фронтменом «ППР» Алексеем Румянцевым — поговорили о последнем на данный момент альбоме группы, её возвышающей поэзии, псевдороке и посланиях «в морду Вселенной».

— «Тот, кому не нужно счастье» стал первой полноформатной работой обновлённого состава «ППР». С момента его выхода прошло чуть меньше года. Доволен ли ты сейчас этой пластинкой и в чём в общих чертах состоял её замысел?

Алексей: Доволен всем, кроме звука. Мне не удалось за все эти 12 лет найти саундпродюсера, который понял бы, что мне нужно. Сам я знаю, что нужно, но технически плохо подкован в звукорежиссуре. Поэтому звук, как и всегда, слишком грубый и грязный, но настроение всё равно схвачено, а это важнее. Зато содержанием я доволен более чем. 

По музыке этот альбом богатый, разный и интересный, по образам и смыслам — глубокий и мощный. При его небольшом объёме он вобрал в себя сильные переживания и глубокие размышления условного меня за последние лет пять. Тут и экзистенциализм есть, и мысли, созвучные буддийским (что отражено в песне «Паром», давшей диску название), и ритуальная мистика, и горькая сатира, и много ещё чего весёлого. Всё это странным образом объединяется общей концепцией. 

— В чём она заключается? 

Алексей: Мир безумен и опасен, но если хотя бы пытаешься жить осознанно и с любовью, не попадаться на крючки, развешенные повсеместно, то имеешь шанс стать сильным и счастливым. Одиночество будет для тебя простором, а не кошмаром, боль испытаний — опытом, а радость достижений удесятерится. Вот такой не самый очевидный позитив в соседстве с дышащей в шею безысходностью.

— Кого было больше среди твоих слушателей — тех, кто принял альбом или тех, кто не услышал новые «Гранаты» и остался разочарован?

Алексей: Первых значительно больше. Прямо скажем — почти все. А даже если было бы иначе, я с облегчением распрощался бы с прикормленными привычной кашей и ждущими те же яйца, только в профиль. 

— Что ты ценишь в слушателе?

Алексей: Я ценю в слушателе ровно то, что я уважаю в себе как в слушателе и в себе как в авторе — постоянный поиск новых тем и новых музыкальных форм. Ну неинтересно иначе. При этом всё это совершенно нам не мешает выдерживать свой стиль, почерк, саунд и посыл. Парадокс? Скорее сложная взаимосвязь составляющих.

— Как в целом сейчас воспринимаешь критику и насколько для тебя, всё-таки уже состоявшегося артиста, она имеет значение?

Алексей: Всё зависит от того, что и кто за критикой стоит. Есть, к примеру, возгласы из разряда потребительского «фи» как раз-таки, типа «не угодил ожиданиям». Или такая бывает: «Отчего же у тебя, брат, всё такое мрачное, добавь чего-нибудь повеселей». Ну тебе надо — ты и добавь, иди послушай другую группу. Единственный, пожалуй, вид критики, который мной приемлем, это советы или скорее идеи от компетентных в музыкальном творчестве людей — чаще всего это мои музыканты — по деталям аранжировки, динамике развития вещи, сведению материала. Тут я пару раз был своими собратьями разгромлен в прах, и, признаю, с технической стороны — весьма справедливо. Короче, критика критике рознь. Я к ней отношусь критично.

— В сообществе «ППР» VK можно прочитать, что вы — «одна из последних действующих рок-групп в стране». Насколько это стёб, а настолько правда? Рокеров в России всё-таки немало.

Алексей: Немало? А я могу сосчитать по пальцам одной руки инвалида. Зато вижу тысячи приглаженных, усреднённых, выбирающих выражения поприличнее, оглядывающихся на публику, на радио, на всякого рода условности псевдобойцов, у которых от слова «рок» лишь поверхностная оболочка. Вижу пару-тройку динозавров, некоторых из них я уважаю идейно, но музыкально они отжили и в ткань времени вообще не вплетаются. Эстетов вижу, которые косплеят западную культуру просто ради своего эстетического удовлетворения.

— Неужели всё так плохо?

Алексей: Среди молодых что-то начинает намечаться, но до конца пока непонятно. Надо подождать. Тех же, кто независим, честен, зол и без всякой оглядки внятно, ярко и сфокусированно швыряет своё послание комьями из лично прожитой боли в морду Вселенной — а это для меня и есть единственное, что может называться рок-музыкой — их, простите, очень-очень мало. И мы — одни из таких. Получается, не стёб.

— «Для всяких бездомных инопланетян», «Космос ближе» — что такое космос для обитателей пионерлагеря «Пыльная Радуга»?

Алексей: Космос для меня — это как для кого-то бог. Это бесконечность во плоти, в попытках познать которую люди лишаются разума. Или, как вариант, творят великое искусство.

— Не менее часто у вас встречается тема безумия и какого-то в меру контролируемого психоза. При этом сам ты производишь впечатление спокойного, рационального человека.

Алексей: В юности и молодости я был сильно неуравновешен, неадекватен и всячески метил в пациенты соответствующего медучреждения. Но начиная с момента, когда я стал жить самостоятельно, встретил своего человека и, естественно, когда получил возможность такого мощного выброса своих переживаний, как песенное творчество, всё это начало выправляться. Опыт, внутренняя сила, попытки жить более осознанно, любовь к жизни, работа над собой, занятие любимым делом — эти вещи постепенно сделали меня более самоуправляемым, а всю «крэйзу», беспредельщину и экстремальщину я перенаправляю в творчество. Песни и сцена — это пространство, где я себя во всей своей красе могу показать, принося при этом пользу, а не вред. 

— Где проходит граница между тобой рациональным и тобой сценическим?

Алексей: А фиг её знает. Нет её, наверное. Опять же, это скорее составные части моей личности, и между ними сложная взаимосвязь. Надо знать, куда направлять добрую силу, для чего использовать адекватность и здравый смысл, а куда выпускать хаос и демонов, чтобы в итоге это тоже обратилось добром.

— Можно ли сказать, что «ППР» — группа ностальгического содержания и толка? Все эти околокинговские образы из юности, обращения к Дягилевой и советской эстраде. Иногда кажется, что «Пионерлагерь» — про какое-то место на земле, где время остановилось.

Алексей: Нет, так нельзя сказать. Но можно сказать, что одна из характерных граней моего творчества — смотреть в детство. Мне важно внутреннего ребёнка своего не терять. Благодаря этому проще оставаться юным внутри и любить жизнь сейчас, простым вещам радоваться. Воспоминания — это важно. И важно, что ты делаешь и чувствуешь сейчас. Я не чувствую себя набором параметров, один из которых — возраст. Я и сорокалетний отец, и двадцатилетний придурок, и четырёхлетний малыш. И через разные моменты своей жизни я имею возможность транслировать какие-то чувства. 

Про советскую эстраду: это просто уникальная культурная веха в истории нашей страны, к которой по силе и красоте очень мало кто из современности приблизился и на парсек. Слушать и изучать эстраду 60-х и 70-х я стал в относительно сознательном возрасте, поэтому в основном это не ностальгия, а просто любовь к крутейшей музыке. Я вообще слушаю и люблю эстраду многих стран и эпох, отсылаюсь к ней много где в своём творчестве. А про Дягилеву — отдельный разговор. Это совершенно единичный случай за мировую историю, чтоб через человеческий рот так Провидение беспощадно хлестало в мир живых. Короче, нет, это не ностальгия. Это гораздо больше.

— В музыке «Пионерлагеря» много мрака, но сколько в ней света? Есть ли песни, которые, как ты считаешь, несут разумное, доброе, вечное?

Алексей: В нашей музыке много правды и живой реакции на окружающий мир. Правда выглядит мрачно, но при этом она и есть свет. Видя и признавая проблемы, можно их решать, а доставая демонов из подвалов себя, можно их изгнать. Самое частое, что пишут мне слушатели — это благодарности за то, что наши песни помогают им в тяжёлые жизненные моменты и вытягивают из душевных трясин. Так что ничто не является тем, чем кажется, как сказал один дядя тогда, когда и наших прапрадедов ещё не было в проекте. 

— Поёшь ли ты дома, для своей семьи, показываешь ли дочери свои песни и, если нет, планируешь ли в будущем это сделать?

Алексей: Я очень часто репетирую дома под гитару, чем порядком всех замучил. Мои домашние, хотят они этого или нет, слышали мои песни миллион раз — для них это уже как рисунок на обоях. Ну а если я хочу что-то новое показать моей любимой жене, я лучше сначала запишу это на студии, а потом уже показываю. Так эффектнее и так я меньше стесняюсь. А для Саши, моей дочери, это всё в целом сложновато, думаю. Она, естественно, всё слышала, и на акустических концертах бывала — и была положительно возбуждена от впечатлений и окружающей обстановки. Но в целом это сейчас точно не её музыка. Саша растёт в тепле и любви, и мы будем стараться делать всё и чуть больше, чтобы так оно и продолжалось всегда.

— Группе «ППР» в общей сложности уже 12 лет, а тебя нередко называют дядей Лёшей. Кажется, самое время раздавать советы. Чего точно не нужно делать молодым музыкантам, а что, наоборот, самое важное, когда ты решаешь заняться таким неблагодарным делом, как собрать группу?

Алексей: Почему неблагодарным? Я считаю, что единственное как раз благодарное дело — это то дело, которое ты выбрал по зову сердца. В таком случае сами по себе его плоды — и есть исчерпывающая благодарность от реальности. А потом уже идёт такая шелуха, как признание, деньги и вот это всё. Отсюда совет: если хочешь или, тем более, любишь что-то делать — думай об этом деле. Оно и есть путь и цель. Считаю, что лучше быть счастливым и не при бабле, чем душевно измученным невротиком с миллионами денег и поклонников. Чтобы было понятнее: сильных и свободных духом всегда меньше, чем остальных. На этом пути крови прольёшь целую Волгу, и судьбу пару раз проклянёшь, и перед выбором будешь вставать не раз. Не готов к такому или не веришь в своё музло, в свою любовь — тогда, наверное, и не стоит врать самому себе. Хотя… Мне кажется моментами, что не мы вот это всё выбираем, а оно выбирает нас. Тогда, получается, главное — не прятаться в кусты, когда оно придёт за тобой. Всем желаю счастья.

Беседовал Владимир Наумов